Услыхав звон колокольчика, подвешенного над входной дверью, лангеррский фотограф Виктор Тонден, державший собственное фотоателье на Пожарной улице, вышел встречать нового клиента. Джентльмен в длинном сером пальто, держа в руках шляпу-котелок, разглядывал вывешенные на стене фотографии – творения Тондена. Когда он обернулся, опытный художник сразу же заприметил некоторые характерные черты в лице своего гостя. Чисто выбритое лицо имело несколько суровый вид; по морщинкам, не имевшим, вероятно, связи с возрастом (на вид ему было лет сорок или чуть больше), можно было заключить, что незнакомец часто хмурится. Выправка определённо военная – Тонден постоянно обслуживал кофердских офицеров, и запросто отличал их по походке и осанке даже в гражданской одежде. Когда гость заговорил, фотограф еле заметно ухмыльнулся: подтвердилась ещё одна догадка, а именно, что перед ним стоял иностранец. Он говорил с сильным акцентом.
- Я бы хотел заказать фотопортрет.
- Конечно, прошу вас! Проходите вот сюда… В полный рост, или в интерьере? Ага, тогда вот здесь есть удобное кресло… Вы желаете в верхней одежде, или..?
Тонден не успел договорить, как иностранец уже скинул своё неприглядное пальто. Теперь перед ним стоял уже кофердский офицер высокого ранга: под серым драпом скрывался тёмно-синий мундир нового образца, с золотым шитьём, подпоясанный офицерским шарфом. Незнакомец извлёк из своего саквояжа прямоугольный футляр, в котором, как тут же выяснилось, лежали золотые эполеты. Точно звание фотограф определить не мог, но предположил, что гость – генерал.
- Господин генерал желает испить чаю, пока я приготовлю всё для съёмки?
- Генерал-майор. – поправил фотографа гость, - Нет, благодарю, мне ничего не нужно.
Пока Тонден готовил технику, Иоганн ван Дейк задумчиво рассматривал собственное отражение в высоком зеркале. Бывший штатгальтер Кюлинбургской Конфедерации, как оказался он так далеко от любимой родины, да ещё в этом иноземном мундире? Словно пытаясь ответить себе на этот вопрос, ван Дейк погрузился в воспоминания.
Ему сорок пять. Он родился в небогатой семье мелкого торговца, в Эделсберге. Предки его были тервионцами, со стороны матери имелись и теранские корни. Отец, всю жизнь стремившийся вырваться из бедности и обеспечить детям лучшую будущность, убеждал Иоганна учиться коммерции и со временем подключиться к семейному делу, но юноша, делавший успехи в математике и геометрии, склонялся к военной службе – бравый вид офицеров и солдат Конфедерации привлекал его куда больше, чем общество негоциантов с их приземлёнными интересами. Оставшись без финансовой поддержки, он всё же поступил в академию, блестяще сдав экзамены, и через несколько лет прозябания в нищете и голоде с отличием закончил её, получив на выходе звание капитана инженерных войск. Служа в одном из фортов Зюсландии, он познакомился с Марией ван Халл, дочерью знаменитого профессора-зоолога. Дабы произвести впечатление на старика-отца возлюбленной, ван Дейк спешно подтягивал недостающие знания в области этикета и культуры, которых прежний полунищий офицер, увлечённый лишь своими служебными обязанностями, был лишён. Выдающееся участие в восстановлении и усилении фортов Оранж и Мурасенбург принесло ему не только повышение по службе, но и дополнительные денежные средства. Наконец, назначенный в Мерсбер полковник Иоганн ван Дейк женится на Марии ван Халл…
Вспоминая тот счастливый день, он, военный, с трудом сдерживал слёзы. Те годы в Зюсландии были, пожалуй, лучшими в его жизни…
Весть о начале Аугебургского похода он встретил с энтузиазмом. Командование вспомнило о молодом и способном офицере и привлекло его к участию в войне. В чужом, враждебном краю он проявил блестящие качества организатора, в результате чего был удостоен звания генерал-интенданта конфедеративной армии. Но именно тогда, в свой звёздный час, ван Дейк столкнулся с непобедимой гидрой, третьей стороной конфликта, таящейся в кюлинбургском стане – всепроникающей коррупцией. Попытки собственноручно разобраться с этой проблемой лишь порождали новые, в частности – враждебность тех высших чинов, которые сами были замешаны в подобных преступлениях. Ван Дейк впервые за годы почувствовал себя беспомощным, несмотря на все звания, награды и власть. С большим трудом, иногда даже за собственный счёт, он вынужден был доставлять обмундирование, боеприпасы и провизию воюющей армии, тогда как запасы нещадно разворовывались и – вопиюще! – даже скрыто продавались врагу с попустительства торгашей, забывающих об Отечестве ради своих прибылей… Последней каплей стала встреча с пленными аугебургскими солдатами, одетыми в кюлинбургские шинели – в тот момент ван Дейк окончательно разочаровался в существующем строе.
Тем не менее, война закончилась победой кюлинбургского оружия, и ван Дейк был по чести награждён. Домой он привёз множество историй о героизме и подлости, а также о свидании с аугебургским ландграфом Карлом Маттиасом, попавшим в плен: вид этого государя, оказавшегося в руках врага, произвёл на него большое впечатление, тем более, что именно он, ван Дейк, должен был заботиться о содержании августейшего пленника.
Находясь по службе в столице, генерал познакомился с аспийским послом фон Клейстом, уговаривавшим его оставить родину и перебраться в Аспию с сохранением звания. Хотя ван Дейк отказался, его сношения с послом не прекратились.
В те же дни, когда столица торжествовала, генерала настигла скорбная весть – в Мерсбере, не успев выдвинуться навстречу мужу, скончалась его супруга, Мария ван Дейк. Глубоко потрясённый, генерал едва не спился, но поддержка инвалидов войны, попечением о которых он тогда занимался, ветеранов, знавших его и благодарных ему, помогли воспрянуть и найти утешение в работе. Теперь это было всё, что ему оставалось.
Ван Дейк пытался бороться с коррупцией и произволом торговых компаний, но с каждым днём убеждался, что без полного переустройства Конфедерации, прогнившей изнутри, результата не добиться. Тогда-то ему впервые пришла мысль о захвате власти. Вокруг уже было предостаточно лояльных людей, опытных военных, готовых его поддержать; не он один ненавидел прогнившую Конфедерацию и жаждал её перерождения, которое не могло произойти само собою. Аспиец фон Клейст также сулил поддержку. Наконец, собравшись с силами, он совершил задуманное…
Режим ван Дейка, эта образцовая военная диктатура, продержался недолго. Аспийская Империя не оказала достаточной поддержки, опасаясь серьёзных внешнеполитических последствий. Спонсируемые иностранцами силы ополчились на него и, после вооружённой борьбы, принудили к капитуляции. Ван Дейк должен был сложить полномочия главы государства и покинуть страну, отправившись в изгнание.
Вначале его путь лежал в Аспию, но там он долго не задержался. Он искал деятельности, и перспективным направлением ему показался Коферд, где медленно, не в последнюю очередь из-за столь ненавистной ему коррупции и неповоротливой бюрократии, двигались реформы, в том числе армейские. Протекция аспийского Штаба позволила поступить на службу с сохранением генеральского чина. Наконец, сегодня он забрал у портного новый парадный мундир, портупею, шарф и эполеты, хоть и вынужден был прятать их под гражданским пальто. Он всё ещё жил на окраине Лангерры, почти впроголодь (получая небольшие деньги от младшего брата, взявшего в свои руки дело покойного отца), не имел связей; но он уже чувствовал в себе силы продолжать борьбу и действовать, чувствовал, что жизнь не кончена. Поэтому он решил сделать эту фотографию – пусть она станет памятным знаком нового этапа.
Ван Дейк занял место в кресле и замер. Тонден скрылся за громоздким корпусом камеры.
- Внимание, господин генерал!
Сверкнула вспышка.
Интересно, как он покажет себя в Коферде. Кстати, похоже, что северные страны понемногу становятся приютом для видных эмигрантов из конфедерации - сначала ван Тейнес в Шварцланде, а теперь вот его противник.
